Чего уже не будет никогда
Это было, но этого никогда больше не будет. Не будет «ленинских комнат» в школе и надписей «Слава КПСС!» на фасадах домов, очередей за колбасой и водки по 3 рубля 12 копеек (и по 3 рубля 62 копейки).
Не будет понятия «получить квартиру» и «распределения» выпускников институтов, не будет пятилеток и съездов КПСС, пионерии и комсомола. Не будет давки за колготками и трусами.
Не будет культа науки и дешевых книг, которые расхватывают, как горячие пирожки.
Не будет всенародных споров о том, может ли машина мыслить и где ловить «снежного человека».
Виктор Луферов
А мне хоть раз в году взглянуть
А мне хоть раз в году шагнуть
На эту тесную, дрожащую площадку
И за собой туда втащить
Мой верный старенький рюкзак
В котором котелок лишь да палатка
А мне на месте не судьба
Сидеть на месте не судьба
Ну,что же делать, если тянет все в скитанья?
Зовут дороги, поезда
Зовут рассветы, голоса
Кричат:"давай,кончай с родней прощанье!"
С ветрами снова обнимусь
И всем рассветам распахнусь
И поделюсь со всеми всем,что есть по-братски
Оставлю только лишь себе
Скрип снега в снежном феврале
И для себя самим придуманные сказки
И белым сусликом мелькнет
Который год - скитанья год
Как белый столб километровый у дороги
В который раз весна придет
Листвой карманы мне набьет
Усталостью нальет мне ноги
Но рассядутся сороки мажорным трезвучьем
На звенящих струнах проводов
Будет мало километров от начала пути
И так много до пыльных городов
Игорь Сидоров
Люди идут по свету…
Им, вроде, немного надо –
Была бы прочна палатка,
Да был бы не скучен путь!
Но с дымом сливается песня,
Ребята отводят взгляды,
И шепчет во сне бродяга
Кому-то: «Не позабудь!»
Они в городах не блещут
Манерой аристократов,
Но в чутких высоких залах,
Где шум суеты затих,
Страдают в бродячих душах
Бетховенские сонаты,
И светлые песни Грига
Переполняют их.
Люди идут по свету.
Слова их порою грубы.
«Пожалуйста, извините», —
С усмешкой они говорят.
Но грустная нежность песни
Ласкает сухие губы,
И самые лучшие книги
Они в рюкзаках хранят.
Выверен старый компас,
Получены карты и кроки,
Выштопан на штормовке
Лавины предательский след.
Счастлив, кому знакомо
Щемящее чувство дороги,
А ветер рвет горизонты
И раздувает рассвет.
Виталий Голутва
Полыхнёт что-то в памяти остро
И как после удачных мазков
Выплывает берёзовый остров
Белым парусом облаков
Ещё больше росы искристой
Солнца, плавящего верхушки
Соловьиного пересвиста
И лихой кокотни кукушки
Не фантазия и не сказка
Подойди через поле близко
Под берёзами гильзы, каски
И замшелые обелиски
А в грозу полумрака вдосталь
И грома, словно пушки, бьют
Белый-белый берёзовый остров
Облюбованный птичий уют
Юрий Левитанский
Предательство, предательство, —
Души не заживающий ожог
Рыдать устал, рыдать устал,
Рыдать устал, рыдать устал,
Рыдать устал над мертвыми рожок
Зовет за тридевять земель
Трубы серебряная трель
И лошади несутся по стерне
На что тебе святая цель,
Когда пробитая шинель
От выстрела дымится на спине?
На что тебе святая цель,
Когда пробитая шинель
От выстрела дымится на спине?
Вина твоя, что надвое,
Что надвое, что надвое,
Судьбу твою сломали, ротозей
Жена твоя, жена твоя,
Жена твоя, жена твоя,
Жена твоя и лучший из друзей.
А все вокруг, как будто «за»,
И смотрят преданно в глаза,
И хором воздают тебе хвалу,
А ты — добыча для ворон,
И дом твой пуст и разорен,
И гривенник пылится на полу.
Учитесь вы, учитесь вы,
Учитесь вы, учитесь вы,
Учитесь вы друзьям не доверять.
Мучительно? — Мучительно,
Мучительно, мучительно, —
Мучительнее после их терять!
И в горло нож вонзает Брут,
А под Тезеем берег крут,
И хочется довериться врагу.
Земля в закате и в дыму,
Я умираю потому,
Что жить без этой веры не могу.
