Герои «реформы» образования
Вернёмся в конец 2010-начало 2011 гг., когда шла дискуссия о ФГОСе и о новом федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации». Оба документа подверглись критике: юристами — за несоответствие признакам кодифицированного акта, за отсутствие госгарантии права на обязательное образование; педагогами и родителями — за многие и многие сущностные недочёты, рушащие образование. Похвалы ФГОС удостоился только у ректора ГУ-ВШЭ Ярослава Ивановича Кузьминова, ссылавшегося на авторитет Александра Огановича Чубарьяна и Александра Григорьевича Асмолова (выступление на телеканале «Россия-24»).
Разрабатывал ФГОС, созданный в 2006 г., Институт стратегических исследований в области образования (ИСИО) Российской академии образования (РАО); директор ИСИО — Пустыльник Михаил Лазаревич, кандидат химических наук; научный руководитель — член-корреспондент РАО Александр Михайлович Кондаков. Этот человек, который во время работы в Министерстве образования и науки вёл блок безопасности жизнедеятельности и гражданской обороны, в 2006 г. был избран член-корреспондентом РАО. Одной из главных задач реформы г-н Кондаков видит в том, чтобы вписать российскую систему образования в общемировую (для этого российскую систему нужно сначала разрушить? — спрошу я); г-н Кондаков убеждён, что в утечке мозгов ничего плохого нет, а Интернет сам по себе — источник знаний, о чём он открыто говорит.
ИДИОТЫ ПЛОДЯТ НЕДОУЧЕК
Одно время на Западе среди определенным образом ориентированных политических групп был распространен тезис о том, что для того, чтобы учить чему-либо — не нужно это что-либо самому знать.
В каком-то смысле современных российских авторов и организаторов так называемой реформы образования вполне можно считать наследниками этой скорее политической, чем профессиональной моды.
Не говоря о том, что ни министр образования Фурсенко, ни его окружение не могли бы ответить на вопрос, какое отношение они имеют в прошлом к высшей школе и на каком основании считают себя вправе претендовать на авторитетность при ее реформировании? Они как правило, не могут ответить и на вопрос, зачем нужна эта реформа и что именно она даст. По большому счету, они не могут внятно объяснить даже то, в чем эта реформа заключается.
Если взять даже вовсе не самый важный вопрос: зачем нужно переходить с системы подготовки «специалистов» с пятью годами обучения на систему подготовки бакалавров и магистров с четырьмя и пятью годами обучения, — они на него внятно не ответят. Внятный ответ заключался бы примерно в следующем: за пять лет, готовя специалистов, мы даем им объем навыков и знаний, условно говоря, «А». Такой тип подготовки был необходим при господстве такого-то типа производства. Сегодня тип производства изменился таким-то образом, и теперь нам для обеспечения его функционирования требуется такое-то количество бакалавров, то есть работников с объемом подготовки и навыков, скажем, «А минус Х», и такое-то количество работников с подготовкой типа «А плюс Х».
То есть, например, раньше мы создавали в стране производство постиндустриального типа, и нам нужны были работники с квалификацией, позволяющей обеспечить его создание, — разбирающиеся как в том, что они создают, так и в том, как это создавать.
Теперь постиндустриальное производство у нас создано, и нам нужны в основном работники, способные лишь обеспечивать функционирование этого производства, которым хватит меньшей подготовки: это бакалавры; а также работники, способные на элитных участках развивать фронтирные направления, с более высокой подготовкой — это магистры. С такой постановкой вопроса можно соглашаться или не соглашаться — но, по крайней мере, было бы понятно, о чем идет речь.
Однако нам этих слов не говорят. И понятно, почему.
Индустриальное производство в современной России по преимуществу «деиндустриализовано», а постиндустриальное — как раз требует создания и развития. Значит, стране нужно как определённое количество людей, чья квалификация позволяет не допустить распада и разрушения оставшегося индустриального производства, так и большое количество людей, чья квалификация должна помочь стране наладить постиндустриальное производство.
Функционирование старого производства поддерживали те, кого сегодня мы называем «специалистами», то есть люди с пятью годами подготовки. Значит, сегодня нам нужны люди с не меньшей подготовкой плюс еще люди с более высокой подготовкой — то есть, условно, скажем, магистры. При чем же здесь бакалавры, то есть люди с заведомо более низкой подготовкой (обучаемые на год меньше, чем специалисты)?
Конечно, можно сказать: дело не в том, сколько лет люди учатся, а как учатся и чему — вот в этом и состоит суть реформы. Но, во-первых, в описании реформы реально ничего не сказано о том, что она предлагает в плане технологии обучения, и ничем не доказано, что предлагаемый вариант лучше того, что было раньше. А, во-вторых, даже если допустить, что всё именно так: зачем тогда вообще к этой реформе оказывается пристёгнута тема «бакалавров» и «магистров»?
Кстати, с одной стороны, ведь их подготовка предполагалась и законодательством 90-х гг. — тогда было три варианта обучения: четырехлетнее — бакалавра, пятилетнее — специалиста, шестилетнее — магистра. На практике же оказалось, что спросом пользуется именно квалификация «специалист» — и бакалаврам приходилось вновь возвращаться в ВУЗ и доучиваться на них еще год.
Поскольку работодатель, сталкиваясь с бакалавром-претендентом на вакансию, недоуменно округлял глаза: «Ты, парень, кто? Ты мне умных слов не говори, то есть ты — тот, кто учился не пять лет, а четыре? То есть, ты то ли пэтэушник, то ли специалист с неоконченным высшим? Тогда иди и доучивайся, потом придешь». Хотя, кстати, официально считалось что «бакалавр» — как раз специалист с высшим образованием. Нет, не то чтобы специалист, но «с высшим». То есть «неспециалист с высшим образованием».
Это, кстати, очень точное определение «неспециалист с высшим образованием». Поскольку предполагается, что этот … «бакалавр» ни на чем не специализируется, а получает как бы общую подготовку по избранному им направлению.
Но и на «магистра» тоже особо не было охотников учиться. Потому что, если быть кем-то больше, чем «обычным» специалистом с пятью годами обучения, — человек шел в аспирантуру и защищал кандидатскую диссертацию. А если не шел — значит, ему хватало и диплома «специалиста».
Кстати, в нормативных и законодательных документах в качестве главного требования к «магистру» записано, что он должен быть готов к… поступлению в аспирантуру. То есть, он после шести годов обучения получал подготовку для того, чтобы быть готовым сделать то, что мог сделать и «простой специалист».
Бакалавры и магистры просто по жизни получались никому не нужными — а потому именно законы спроса определили желание абитуриентов учиться на «специалистов». А теперь решено то, что пользовалось спросом, — отменить, а то, что спросом не пользовалось, — сделать нормой жизни. Для такого решения нужны, конечно, очень мудрые сотрудники Минобрнауки.
Причём, единственный хоть сколько-нибудь внятно озвученный довод, для чего это нужно, заключается в том, что этого «требует Болонский процесс».
Но этот — давно ставший в профессиональной среде предметом насмешек, как «Болванский», — процесс требует того, что ни стране, ни ее производству, ни системе образования не нужно и вредно. Так, может быть, не нужен и вреден сам этот процесс? В ответ слышится: «Ну нет, мы же его подписали…» Да, подписали, не подумали. Погнались за модой. Кстати, уже во многих странах, подписавших нелепые «болонские соглашения», растет недовольство ими. Так, может быть, подумать получше — и выйти? Или, как в вопросе с ВТО, — твердо сказать, что вступать будем на тех условиях, которые нас устраивают. Например, двухзвенная система подготовки и безграмотная погоня за внедрением тестов вместо квалифицированного приема экзаменов — в соглашении остаемся, но на эту систему не перейдем. Будете упорствовать — совсем выйдем.
Тут «болонский лоббист» начинает впадать в ступор и твердить о том, что «Болонский процесс» — он же «Болонский процесс», и как же без него?
На деле всё сводится к тому, что «Болонские соглашения» — это соглашения, с одной стороны, по взаимопризнанию дипломов о высшем образовании подписавшими соглашение странами, а, с другой и для обеспечения этого, — по унификации системы образования в этих странах.
И тут возникает уже целая серия вопросов. Начнем с самых простых.
Допустим, для взаимопризнания дипломов нужна унификация — то есть создание во всех странах, подписавших соглашение, единой системы образования. Тогда почему именно мы должны переделывать свою систему по их образцам (кстати, они тоже различны)? Если унифицируем — ну пусть они принимают нашу систему. То есть не удивительно, что европейские страны не хотят отказываться от своих систем — удивительно, что мы соглашаемся отказаться от своей.
Почему заведомо принимается, что уступать должны мы? Следовательно — что у нас хуже? Кто это доказал? Все специалисты, которые не ангажированы настолько, чтобы по любому поводу ругать все отечественное, — знают: наша образовательная система не хуже. Это как минимум. А во многих сферах лучше, иногда — намного. Обратное обычно утверждают шарлатаны от образования, не знакомые с ним, но делающие карьеру на позиционировании себя в качестве «передовых реформаторов».
Следующий вопрос. Допустим, та — западная — система хороша и себя оправдала, хотя и наша себя оправдала. Но каждая система образования создается не сама для себя. Она создается, как говорилось выше, — для производства специалистов, способных решать те задачи, которые в данный момент стоят перед данной страной.
Если не входить в многочисленные детали, то очевиден простой факт: западные страны, подписавшие Болонское соглашение, находятся на ином этапе производственного развития, нежели Россия. В этих странах, так или иначе, создано постиндустриальное производство, в России — как говорилось, оно не создано и, более того, разрушается индустриальное.
То есть задачи экономического развития в России и в странах Запада — разные. Западу нужно прежде всего поддержание функционирования существующего постиндустриального производства. А России нужно в первую очередь создание — причем форсированное — постиндустриального производства. Кстати, по ряду причин, о которых можно и нужно говорить отдельно, — иного типа, чем существует сегодня на Западе.
Западу в основном нужны работники, способные обслуживать его систему производства: образованные, но в первую очередь с навыками инструктивного действия. А уже плюс и сверху к ним — нужны особо подготовленные работники эвристического труда, работающие за фронтом нынешних достижений. Отсюда — система «бакалавр-магистр», возможно, действительно адекватная этим условиям.
Но России-то в основном нужны совсем другие работники: обладающие повышенной подготовкой, повышенной эрудицией и способные на ходу решать новаторские, творческие задачи. России нужно производство работников с более высокой подготовкой и более высокой способностью к творческим решениям.
Чтобы построить здание — необходимы архитектор и инженер, чтобы его эксплуатировать — можно обойтись и грамотным техником.
А вот для обеспечения наработок на будущее, уже не постиндустриального — но некого нового прорыва, нужно и некоторое количество людей со сверхподготовкой. Сверх- — по отношению к этой специальной повышенной подготовке. То есть более разумно выглядит система «специалитет — аспирантура».
Но в любом случае, постольку поскольку западные страны и Россия сегодня находятся на разных этапах производственного и технического развития — они не могут иметь одинаковых систем образования: требования к российской оказываются выше, поскольку перед страной стоят более сложные задачи.
Если же Россия переделывает свою систему образования под западную — значит, она будет готовить специалистов для решения не своих, а чужих производственных и экономических задач. А наши тогда, кто будет решать?
Собственно, нынешняя российская система образования, доставшаяся нам в наследство от советской цивилизации, создавалась именно с учетом опыта западной — но как стоящая на уровень выше: потому что и в дореволюционной России, и в СССР перед страной стояли более сложные задачи развития. Инициаторы «образовательной реформы», не зная, не понимая и даже не чувствуя этого, в силу своей безграмотности, — пытаются реформировать её не в векторе прогресса — а в векторе регресса.
И еще два вопроса.
Первый: почему, собственно, для решения вопроса о признании российских дипломов на Западе обязательно нужна унификация систем образования и «Болонское соглашение»?
Почему нельзя вопрос о признании дипломов решать путем двусторонних переговоров и договоренностей? И на тех условиях, которые будут нас устраивать? Если на то пошло, страны Запада в достаточной степени заинтересованы как в развитии экономических отношений с нами, так и в наших специалистах, чтобы конструктивно, путём переговоров решать этот вопрос на наших условиях.
Ситуация проста: если наши специалисты в данной стране нужны — эта страна и так признает наши дипломы и возьмёт на себя соответствующие обязательства. Если эти специалисты не нужны — она не даст им работу, какие бы дипломы те ни предъявили: свои специалисты в любом случае лучше.
И второй вопрос.
Нам что, так нужно, чтобы наши дипломы обязательно признавались на Западе? Нет, в плане риторики и политической демагогии это звучит красиво: каждый россиянин будет иметь право получить работу в развитых, цивилизованных странах, у него будет шанс вырваться из России!!!
Но, во-первых, неужели каждый молодой россиянин мечтает о работе на Западе? Социология показывает, что это далеко не так: подавляющее большинство наших сограждан никуда из своей страны уезжать не собираются. В том числе — и молодежь.
А во-вторых, нам, как стране, что нужно? Чтобы подготовленные в нашей стране и за счёт наших денег специалисты ехали за рубеж и развивали экономику других стран? Или всё-таки нужно, чтобы они развивали свою? Кстати, если они и поедут туда, но за спиной будут иметь родину в полуразваленном состоянии — никто и там не окажет им должного уважения, какими бы дипломами они ни обладали, — они всегда будут «гастарбайтерами»: гражданами отсталой страны, приехавшими в богатую страну на заработки.
А вот если они приедут, имея за плечами сверхразвитую в техническом и экономическом отношении Россию, — тогда и отношение к ним будет совсем иным: сюда прибыли посланцы иного мира с целью оказать помощь отсталым соседям.
Только для этого среди прочего нужно, чтобы они, приехав на тот же Запад, умели то, что местные (туземные) специалисты не имеют. А для этого нужно, чтобы система образования в России была не такой, как на Западе, — и такой, какая нужна самой России, а не «Болонскому соглашению».
А если она будет не такой, а «Болонской», то она будет решать задачи не подготовки специалистов для развития своей страны. С одной стороны, её целью станет подготовка из талантливой российской молодежи работников среднего звена для поддержания в порядке западного производства и западной экономики; а с другой — выдача детям «деньги и власть имущих» слоев международно признанных дипломов, позволяющих без проблем уехать из страны и устроиться в другой. Правда, представители этих классов и так будут иметь возможность устраивать своих детей в западные университеты, так что даже им эта система окажется мало нужна.
А вот о том, что на структурную реформу РФ Всемирный банк выделил заём, он говорить не хочет. А хочет, естественно, защищать «реформу», что он и сделал на заседании Госдумы 9 февраля в 2011 г. в тандеме с Исааком Давыдовичем Фруминым. Г-н Фрумин — научный руководитель Института развития образования ГУ-ВШЭ и, по совместительству, координатор Международных программ Международного банка реконструкции и развития (МБРР); по-видимому, МБРР очень беспокоится о российском образовании, наверное, у его руководства «об всех об нас душа болит и сердце щемит»). Этот институт тоже занимался разработкой ФГОС. Директор Института — Ирина Всеволодовна Абанкина, известная своими работами (например, «Культура безлюдья»), в которых утверждается необходимость слияния «затратных» сельских школ, библиотек в «интегрированные социальные учреждения» в крупных населённых пунктах. Я называю это просто: ликвидация культуры и образования на селе, а если добавить медицину — то и жизни в целом.
Необходимо также упомянуть ещё одну структуру, подвизающуюся на ниве реформирования нашего образования. Это Федеральный институт развития образования (ФИРО); первый гендиректор — Евгений Шлёмович Гонтмахер (ныне — зам. директора ИМЭМО РАН); зам. директора — Лейбович Александр Наумович, нередко представлявший себя в качестве генерального директора Национального агентства развития квалификаций при Российском союзе промышленников и предпринимателей; научным руководителем ФИРО был назначен экс-председатель Либерального клуба Евгений Фёдорович Сабуров.
Чем была плоха советская система образования: версия А.А. Фурсенко и её скрытые шифры
Министр заявил: главный порок советской школы заключался в том, что она стремилась воспитать человека-творца, задачей же школы РФ является подготовка квалифицированного потребителя, способного пользоваться тем, что создано другими.
Итак, воспитание творчества, человека-творца — это порок. До такой формулировки ещё никто не додумался, и в этом плане фразу г-на Фурсенко нужно заносить в Книгу Гиннесса. Это одна сторона. Другая сторона — как же хочется облить грязью СССР, перевернуть всё с ног на голову, найти пороки во всём, даже в творческом характере системы образования. Но в данном контексте — не это самое главное и самое важное, а другое.
Внимание: министр говорит, будем готовить потребителей, способных пользоваться результатами деятельности (т.е. творчества, созидания) других. Поскольку школа РФ созидателей-творцов не готовит, значит, объекты потребления для квалифицированных потребителей РФ будут создаваться за пределами РФ, за границей, так сказать, в «царстве творческого порока». А это значит, что люди в РФ будут иметь то, что им кинут из-за рубежа, и вряд ли им кинут лучшее, скорее — «на тебе, Боже, что нам негоже». Как это происходит со странами третьего мира, судьбу которых Фурсенко и команда «реформаторов» образования, как это следует из интервью и из всей «реформаторской» деятельности в области образования, готовит для РФ. Но ведь «за так» из Забугорья не дадут ничего, даже то, что не особо гоже, там даже за «колпачок» сдерут четыре золотых. Значит, надо что-то предложить взамен.
А что предложить, если сами ничего не творим, а живём в условиях тотального потребления? В таком случае отдавать можно лишь то, что либо создано ещё в советскую эпоху (многое уже отдали), либо вообще то, что не создано трудом, а является даром природы — сырьё, минералы, лес, наконец, пространство, территорию, которую можно использовать всяко разно: и в качестве экологической зоны расселения «богатеньких буратин» с их «мальвинами», и в качестве помойки — склада ядерных отходов, на худой и крайний конец, в качестве «геополитической валюты».
Таким образом, А.А. Фурсенко в своём интервью сформулировал программу такого образования (хотел написать: «создания такого образования», но рука не поднялась — для этой цели не надо создавать, достаточно разрушать то, что есть — «до основанья» и без всяких «затем», затем — тишина), которое навечно закрепляет за Россией статус сырьевой державы и резервной зоны «для тех, кто почище-с». Ну, а развитые технологии, которые суть продукт творчества, будут потребляться оттуда, где они создаются — из зарубежья, которое такой подход к образованию РФ, естественно, вполне устраивает, поскольку навсегда вычёркивает Россию и русских из списка потенциальных конкурентов. Потребитель — не конкурент созидателю, у потребителей нет шансов догнать созидателя (тем более, если принцип «не догнать» закрепляется определённой системой образования), у общества потребителей нет будущего. Собственно, нынешняя «реформа» образования, даже если её «конструкторы» ставили исключительно возвышенные цели (правда, возвышенные цели плохо стыкуются с потребительской установкой), объективно и есть выстрел в наше будущее, в наш суверенитет, в нашу цивилизацию, поскольку рано или поздно потребители, сколь бы высокой ни была их квалификация жрать, сопеть, переваривать и т.д., всё это потеряют, у них всё это отберут.
Стоп! А как же провозглашённый курс на модернизацию? Великое будущее? Здесь что-то не так. Либо своим интервью г-н министр делает добровольное признание в том, что ведёт диверсионно-подрывную работу, направленную на срыв модернизационных «планов партии и правительства»: модернизация — это творческий порыв и осуществлять его могут только творцы. Либо от избытка интеллекта г-н министр выбалтывает реальные цели и планы по сырьевой консервации РФ, но тогда получается, что все разговоры о модернизации, как пел Галич, «это, рыжий, всё на публику», это акция прикрытия некой базовой операции. То есть, либо первое, либо второе. Если кто укажет третью возможную интерпретацию фразы г-на Фурсенко, буду премного благодарен, но дано ли оно, это третье?
По материалам "Андрей Фурсов, zavtra.ru”
РЕФОРМА И РЕОРГАНИЗАЦИЯ НА ЛИБЕРАЛЬНЫЙ ЛАД
По итогам проведенного Министерством образования и науки РФ мониторинга целый ряд отечественных вузов был признан «неэффективным» и подлежащим «реорганизации».
Сфера образования, особенно высшего образования, в условиях современного мира, стремительно переходящего к «экономике знаний» шестого технологического уклада, — не столько вопрос национального престижа, сколько вопрос национальной безопасности.
Но руководство Минобрнауки РФ во главе с Дмитрием Ливановым этого обстоятельства или не понимает, или занимается тем, что в сталинские времена могло квалифицироваться как «вредительство». Во всяком случае, при составлении «черного списка» «неэффективных» вузов во внимание принимались, похоже, совершенно иные сображения, о чём может свидетельствовать, в частности, некая анонимная «записка», касающаяся судьбы Российского государственного торгово-экономического университета (РГТЭУ) и ставшая достоянием гласности.
"Справочно.
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ (основан в 1930, как училище — с 1804)
Ректор БАБУРИН СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ (1959 г. р., Семипалатинск). Противник Президента РФ Б. Н. Ельцина. Открыто выступает против политики Минобрнауки и Правительства Российской Федерации. Отношение к В. В. Путину не обозначает.
Националист и тайный коммунист (связь с КПРФ не скрывает). В сентябре 2012 г. в издательстве известного антисемита Платонова издал книгу «Возвращение русского консерватизма».
Превратил университет в рассадник русских националистов и монархистов. Взял на работу подписавших известное антисемитское письмо депутатов Н. В. Курьяновича и И. В. Савельеву, И. Б. Миронова (участника покушения на А. Чубайса, сына писателя-антисемита Б. Миронова), Н. Н. Лысенко и других.
Один из организаторов Русского марша в Москве. Ходил на митинги на Болотную площадь.
Не отрицает дружбы или личных связей с фашистами Ж. -М. Ле Пенном, В. Шешелем, Р. Караджичем, У. Чавесом. Официально сделал почётными докторами РГТЭУ А. Лукашенко, Ф. Кастро, М. Каддафи, В. В. Геращенко, В. И. Малышкова.
После ликвидации Каддафи ливийскими оппозиционерами демонстративно соболезновал «героической гибели лидера Ливийской революции и почётного доктора РГТЭУ». Противопоставляя позицию вуза официальной позиции России, высказанной Д. А. Медведевым, выставил публично некролог и портрет Каддафи.
Пригласил в университет в качестве гостя снятого с поста мэра Москвы Ю. М. Лужкова, организовал его встречу со студентами. Неоднократно предоставлял помещения вуза для партийной пропаганды Г. А. Зюганову, С. М. Миронову, С. С. Митрохину, российским антиглобалистам и клерикалам. Связан с палестинскими и иранскими исламистами.
Отказывается поддерживать партию «Единая Россия» и вступать в Общероссийский народный фронт. При обсуждении вопроса о вступлении Российского союза ректоров в Народный фронт прислал наглое письмо, что поддерживает вступление союза во Фронт, но после исключения из него партии «Единая Россия».
Создал свою националистическую партию РОС.
Навязал Учёному совету решение о неучастии в присуждении стипендий им. Е. Т. Гайдара и А. А. Собчака. Установил монархические стипендии, стипендию им. политрука В. Клочкова и им. участника мятежа 1993 года капитана Остапенко.
В университете нездоровая социально-психологическая атмосфера, несогласные с ректором вынуждены увольняться (имеются обращения в Министерство и другие инстанции). Засилье студентов с Северного Кавказа и Абхазии. Бюджетные деньги тратятся на студенческие и преподавательские увеселения. Процветает торговля наркотиками.
Несмотря на достаточно успешное развитие университета и его высокие показатели (см. таблицу 2), дальнейшее нахождение С. Н. Бабурина на посту ректора вуза чревато негативными последствиями для высшей школы России.
Предложение: реорганизовать, присоединить к НИУ «ВШЭ».
Сергей БАБУРИН, ректор Российского государственного торгово-экономического университета (РГТЭУ).
Я не считаю нужным оправдываться в своих политических взглядах и жизненных принципах, которые никогда не менял и ни от кого не скрывал, тем более — оправдываться перед какими-то анонимами.
Я считаю, в частности, что Жан-Мари Ле Пен — вовсе не «фашист», а истинный патриот и выдающийся политический деятель современной Франции. Я считаю, что придёт время, когда Муаммар Каддафи будет официально провозглашен национальным героем и символом Ливии. И, конечно, я считаю, что наличие в составе почетных докторов нашего университета Фиделя Кастро и Александра Лукашенко — повод для гордости.
Что касается недостатков — конечно, они существуют. Они есть в любом вузе любой страны мира. Но мы работаем над их устранением и считаем динамичное развитие нашего университета за последние годы достойным результатом наших усилий.
Меня как ректора удивило, каким набором критериев руководствовалось Министерство образования и науки РФ при формировании «чёрного списка неэффективных вузов», куда был включен и РГТЭУ. Никаких объективных оснований для этого не было и нет, полные данные проведенного Минобрнауки РФ мониторинга российских вузов до сих пор недоступны, а та часть, которая опубликована, в отношении РГТЭУ явно фальсифицирована, многие показатели занижены в 2-3 раза.
Понятно, что вокруг нашего университета и особенно вокруг его руководства началась какая-то неприличная возня, но я надеюсь, что правда и здравый смысл, в конце концов, неизбежно восторжествуют.
С учётом подобной «закладной дописки» присутствие РГТЭУ в «чёрном списке» Минобрнауки, состоящем всего из пяти вузов, обреченных на «реорганизацию», ничуть не удивляет. И у сил, предпринявших, в общем-то, беспрецедентную по наглости (помните известный призыв Чубайса?) атаку на один из ведущих вузов страны, просматриваются три основных мотива действий.
Мотив первый — идеологический. Те либералы-западники, которые находятся сегодня во властных структурах, и те либералы-западники, которые выступают сегодня против властных структур, — делают одно и то же дело, никаких серьёзных противоречий и конфликтов между ними на самом деле нет. И, конечно, преуспевающий вуз, коллектив которого исповедует совсем иные ценности, для них — словно бельмо на глазу. И это обстоятельство ничуть не скрывается. Какая там демократия, какая там толерантность, какое верховенство права и закона? Ничего подобного у либералов-западников не было в 1993 году, когда купленные ими танкисты Кантемировской дивизии расстреливали Верховный Совет, ничего подобного у них нет и сейчас.
Это очень тоталитарная идеология, провозглашающая простой и понятный принцип: «кто не с нами, тот против нас», с четким различением «своих» и «чужих». Причем, за годы господства либеральной идеологии понятие «свои» в этой среде перестало носить чисто идеологический характер. Там возникло множество деловых, личных и даже родственных связей. То есть, сформировалась не только поведенческая, но даже кровная общность, которая жестко противопоставляет себя всем, кто не входит в их «рукопожатный» круг.
РГТЭУ и его ректор Сергей Бабурин для этого круга власть предержащих либералов — не просто «чужие». Они еще и «опасные», поскольку открыто противостоят либерально-западнической парадигме и — даже более того — широко пропагандируют свои взгляды в молодёжной среде. С учётом того, что РГТЭУ имеет свои филиалы по всей стране, от Смоленска до Южно-Сахалинска, само существование такого вуза в его нынешнем, «нереорганизованном» состоянии, — не только идеологический, но и политический вызов. Отсюда — акцент на «фашизме», «национализме» и «антисемитизме» как удобных жупелах для шельмования оппонентов либерализма.
Хотя «ослиные уши» даже здесь торчат наружу. Спрашивается, чем либералам-западникам не угодил по этим параметрам Герой Советского Союза, младший политрук Василий Георгиевич Клочков, который погиб 16 ноября 1941 года у Волоколамска, бросившись со связкой гранат под немецкий танк? Он был фашистом? Националистом? Антисемитом? Почему учреждение премии его имени в вузе, выпускником которого он был (тогда — Всесоюзный институт заочного обучения Наркомторга СССР), подаётся как некий «компромат»? Ах, да, — получается, что эта стипендия учреждена вроде бы «вместо» стипендий имени Гайдара и Собчака. «Чужих» предпочли «своим»? Ату! Или не по сердцу им, либералам-западникам, легендарные слова политрука Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!»?
Так, может, не в «фашизме», «национализме», «антисемитизме», «либерализме» и прочих «-измах» дело вообще? Может, любой «-изм» для этой «рукопожатной» общности хорош, если он помогает разрушать Россию, и плох — если он способствует её процветанию и силе?
Мотив второй — экономический. Сегодня, благодаря «рыночным реформам» в сфере высшего образования и сокращению бюджетного финансирования вузов, основной статьёй доходов, позволяющей институтам и университетам жить и хоть как-то развиваться, становится плата студентов за обучение. Поэтому каждое лето отмечено настоящей битвой за абитуриентов.
Если вы заметили, то текст справки завершает скромное предложение: реорганизовать «неправильный» бабуринский университет и/или присоединить его к НИУ «ВШЭ». А что такое НИУ «ВШЭ»? Это Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», или, в просторечии, «вышка» (при Сталине «вышкой» именовали, как известно, высшую меру наказания — смертную казнь, так что здесь проявилась весьма свойственная либералам-западникам ирония). ВУЗ, созданный в 1992 году, среди «отцов-основателей» которого значатся фигуры Евгения Ясина, Ярослава Кузьминова, Александра Шохина и Егора Гайдара, который, как исполняющий обязанности председателя правительства Российской Федерации, подписал 27 ноября 1992 года постановление Правительства России о создании ВШЭ.
Именно этой структуре Министерство образования и науки РФ поручило подготовку и обеспечение — в том числе правовое и информационное обеспечение — реформы высшего образования в нашей стране. Как говорится, вот результат и налицо. Тем более, что к РГТЭУ «вышка» имеет особые претензии. Поскольку она — не только идеологический антипод бабуринского вуза, но и его прямой конкурент на «рынке образовательных услуг». С тем отличием, что за обучение в НИУ-ВШЭ студенты должны платить почти на порядок больше, чем в РГТЭУ, хотя качество образования в двух вузах абсолютно сопоставимо, выпускники и даже студенты РГТЭУ буквально нарасхват у крупных государственных и частных компаний, в том числе зарубежных. А ведь именно подготовка квалифицированных специалистов — главная задача и главный критерий эффективности любого вуза.
Но понятно, что в НИУ-ВШЭ обучаются в основном дети «элиты», способной платить за образование своих наследников от 300 тысяч рублей в год и выше, а в РГТЭУ — контингент попроще и более массовый. Для сравнения: сегодня в «вышке» обучается свыше 20 тысяч студентов, в РГТЭУ — свыше 80 тысяч, почти в 4 раза больше. Тем не менее, за счёт собственных средств РГТЭУ формирует свыше 80% своего бюджета, а ВШЭ — не более 30%, компенсируя недостаток госфинансирования многочисленными зарубежными грантами. Для неправительственных некоммерческих организаций на территории России подобная ситуация теперь почти автоматически означает признание «агентом иностранных государств», но у НИУ «ВШЭ» — особый статус. Как уже отмечалось выше, эта структура при содействии Минобрнауки РФ претендует на то, чтобы определять идеологию и организационную матрицу реформы высшего образования в России.
Понятно, что предложенное «присоединение» РГТЭУ к ВШЭ под флагом «реорганизации» на деле будет означать уничтожение и поглощение прямого конкурента.
Видимо, стоит отдельно обозначить и весьма интересующий всех сторонников «рыночных отношений» вопрос собственности, особенно — недвижимости. Еще с советских времен РГТЭУ и его региональные филиалы имеют хорошие помещения, в которых идёт учебный процесс. Когда Минобрнауки в начале 2000-х годов активно расформировывало и упраздняло столичные колледжи, бывшие профессионально-технические училища и техникумы, руководство РГТЭУ во главе с Бабуриным фактически спасло некоторые из них, включив в структуру своего вуза. Так у РГТЭУ появилась недвижимость в центре Москвы, на которую, судя по всему, имеют виды либеральные «рейдеры».
И здесь наблюдается плавный переход от второго мотива к третьему, который можно назвать криминальным. Поскольку в идейно-политической и конкурентно-экономической борьбе против РГТЭУ используются методы, требующие квалификации со стороны гражданского и уголовного права. В частности, Сергей Бабурин утверждает: «Данные по РГТЭУ, представленные в списке Минобрнауки эффективных и неэффективных вузов, были банально сфальсифицированы. Например, показатель научно-исследовательской деятельности — объём НИОКР на одного научно-педагогического работника. Пороговый показатель — 95 тысяч. Нам поставили 90,91 тысячи рублей. Поднимаем все реальные, открытые отчётные данные и получаем за август этого года 179,8 тысячи рублей на одного НПР. На 1 октября — уже 232,9 тысячи. Занижение в три раза. Откуда они взяли свои цифры, мне совершенно непонятно. Мы каждый месяц подаём всю статистику в Министерство образования, в Казначейство, в Налоговую инспекцию. Были проверки КРУ Минфина, претензий никогда не было. Вывод только один: этот показатель был просто-напросто сфабрикован».
Как известно, Бабурин направил президенту РФ Владимиру Путину письмо с изложением всех фальсификаций и подлогов «мониторинга», и глава государства поручил разобраться с этим вопросом вице-премьеру Ольге Голодец. После чего заместитель Ливанова Александр Климов, которого считают «серым кардиналом» Минобрнауки и одним из главных инициаторов атаки против РГТЭУ, перешёл от фронтальной атаки к поиску союзников внутри преподавательского состава, предлагая «сменить ректора, чтобы сохранить вуз». Что ж, тактика «не мытьём, так катаньем» в сочетании с принципом «больше наглости!» хорошо опробована российскими либералами. Интересно, продолжит ли она по-прежнему давать нужный им эффект в случае с РГТЭУ?
По материалам «Владимир Винников, zavtra.ru»