Vanitas vanitatum

Почему бы благородным донам не принять пару розог от его преосвященства...

Смотрящим за российской наукой поставлен молодой бухгалтер, простите, финансист. Для научного сообщества это смотрится оскорблением. Но не беспокойтесь – сообщество не оскорбится. Оно совсем не обидчиво, наше научное сообщество... Оно бы и дворника стерпело, и гастарбайтера... Конечно – когда обидчик сильнее его, сообщества.

Со дня своего основания академия – государственное учреждение, питаемое из казны. А кто девушку ужинает... Именно поэтому за всю свою историю академия никогда не поднимала голос против государевых безобразий – кто же кусает кормящую руку...

Отдельные академики – да, изредка. Но не сообщество. Сообщество было предано без лести. Предано всегда. И когда государева дурь рубила отдельные ветки научного дерева – всякие там «лже-науки», вроде генетики-кибернетики. И когда она занялась стволом...

Конформизм – важнейшее профессиональное качество российского ученого. В советское время доступ в науку требовал клятвы на учебниках марксизма. Нежелающих клясться отсекали на дальних подступах – еще в институтах. Чуть менее строгим фильтром была преданность научной школе: ее образу жизни и ее руководителям. В общем, место в науке находили себе только согласные. Далеко не все из них были глухими (и слепыми), но несогласие обрекло бы их на изгнание. И они соглашались. И яркое новаторство, и яркая гражданственность были несовместимы с занятиями наукой.

А ведь сами-то научные занятия, чтобы приносить настоящие, значимые результаты, требуют и полной внутренней свободы, и дерзости. И то, и другое в системе российской науки было, мягко говоря, ограничено. Чернорабочие-чистильщики чувствовали себя в этой атмосфере комфортно, новаторам не хватало воздуха.

Ну, а когда ко всему этому добавилось еще и перекрытие финансирования и доходы ученых в России сравнялись с расходами их западных коллег на бензин, тогда российской науке стало уже совсем нехорошо.

Но ученые и тогда не протестовали. Не так они были воспитаны, чтобы протестовать. Да и что им, воспитанным на «Чего изволите?..», дюжина розог по обнаженным мягким частям с последующим целованием ботинка благородного дона Рэбы?.. 

Не протестуют они и сегодня. Бухгалтер, так бухгалтер. Могли и кого хуже прислать... Почему бы не поработать и с бухгалтером? Все же не хорек какой-то... Президент академии уже согласился...

В общем, ничего особенного не произошло. Жизнь продолжается. Идем ко дну...

Когда же мы его уже, наконец, достигнем? Когда начнется возрождение?

Это зависит только от нас.

Возрождение начнется с самоорганизации. Возрождение науки – с самоорганизации науки. Когда ученые начнут создавать настоящие академии.  Академии, в которых нельзя будет попасть ни по знакомству, ни за деньги. Академии, положение ученого в которых будет определяться исключительно его профессиональными достижениями. Академии, для которых главным будет их научный авторитет. И которые не будут кормиться с руки государства, а смогут сами себя кормить, привлекая финансирование и от иностранных фондов, и от российских.

Возможна ли такая самоорганизация, учитывая особенности нашего политического устройства и психологические особенности ученого люда? Конечно, для восторженного оптимизма оснований немного. Но ни у российской науки, ни у российского общества просто нет другой альтернативы. Кроме, конечно, смерти.

По материалам «Александр Зеличенко, echo.msk»